Октябрь 1917-го не только расколол страну, но и прошел глубокими трещинами по станицам, семьям. Сибирцы, оставшиеся верными присяге, в 1918 г. влились в составе трех полков в Степной корпус Сибирской армии Сибирского временного правительства, а после образования в июле 1919 г. Сибирского казачьего корпуса проведенная мобилизация казаков дала к сентябрю уже 7,5 тысяч шашек. Время, однако, было уже упущено, красные неумолимо теснили Колчака к востоку, и в сентябре Сибирский казачий корпус после ряда лихих кавалерийских атак откатился назад. Часть сибирцев ушла с Каппелем на восток в Ледовый поход, часть отступила с Анненковым в Семиречье. Остальные возвратились в свои станицы - защищать семьи от большевиков.
Утвердившуюся на казачьих землях Советскую власть от репрессий в отношении сибирских казаков удерживал печальный опыт расказачивания на Дону, вылившегося в колоссальное по масштабам восстание. Однако к началу 1921 г. большевики продразверсткой и изъятием земель, политых кровью и потом предков, довели казаков до состояния, в котором ничтожной искры было довольно, чтобы вспыхнул в степях пожар народного гнева.
В Февральском восстании 1921 г. казаки Горькой линии приняли самое активное участие.
13 февраля повстанцами был взят Петропавловск. Силы, однако, были неравны: на подавление восставших сибиряков, основную массу которых составляли необученные и невооруженные крестьяне, шли регулярные советские войска, подкрепленные частями, пришедшими из Европейской России. Петропавловск удалось удерживать лишь в течение трех дней. 2 марта неподалеку от Вознесенки дивизия Токарева дала решительный бой, исход которого был предрешен. Потеряв 150 человек убитыми, дивизия отступила к югу. Красные шли по пятам, и после трехдневного сражения у Лобаново 12 марта начался отход казаков на юго-восток, к Кокчетаву и Атбасару. 14 марта у Ново-Михайловского красные разбили 1-й полк дивизии Токарева.
К середине мая горьколинейцы с присоединившимися к ним кокчетавскими и акмолинскими казаками, преследуемые красными, подошли с севера к Тарбагатайскому хребту. Через перевал Хабарасу потрепанная, но не побежденная, дивизия Токарева числом до 1200 бойцов отступила в Синьцзян, где примкнула к Оренбургскому отряду генерала Бакича, который с марта 1920 г. стоял лагерем под Чугучаком.
В лагере на реке Эмель лишенных средств к существованию казаков и солдат группы Бакича, многие из которых перешли границу с семьями, косили голод и болезни. Красный комдив Собенников злорадствовал: "белогвардейцы возвратились к знакомым привычным делишкам - купле-продаже, пошли по линии воровства и грабежа, а женщины занялись проституцией". Держались лишь одной мечтой: когда-нибудь вернуться на Родину.
Однако и здесь судьба не дала измученным сибирякам передышки. Синьцзянские власти открыли границу красным частям, двинувшимся к Чугучаку с единственной целью: истребить группу Бакича. Чудом узнав об этом, Бакич за несколько часов до прихода карателей спешно вывел людей из лагеря и повел на северо-восток. Пешком, без воды и пищи, по непереносимой жаре шли они в поход, получивший название Голодного, теряя сотни и сотни людей, хороня по дороге жен и детей. Дойдя до пограничного с Монголией Шара-Сумэ, взяли его штурмом, практически "голыми руками": из 8 тысяч человек боеспособных было лишь около 600, из которых вооружена одна треть.
Дальше дороги не было. С юга лежали безводные пески Джунгарии, с востока, за непроходимыми вершинами Монгольского Алтая, - красная Монголия, с севера - советский Горный Алтай. А с запада к концу августа сосредоточилась 13-я красная кавдивизия. Китайцы в этот раз не только согласились впустить советские войска на свою территорию, но и отрядили им в помощь 4-тысячный отряд, подчинив его советскому командованию. Истощенным, почти безоружным казакам - сибирцам и оренбургцам, сызранским пехотинцам, простым сибирским крестьянам не оставили места не только на Родине, но и на земле.
1 сентября в районе Бурчума дивизия Токарева дала свой последний бой. В недолгой ожесточенной схватке несколько сотен сибирцев были изрублены, утоплены в Черном Иртыше и расстреляны. Особенно усердствовали "братишки" из красного 75-го Оренбугского казачьего им. Степана Разина полка под командой Самокрутова с 8 станковыми пулеметами.
Немногим выжившим удалось уйти в Монгольский Алтай, но и те в конце октября были убиты при сдаче в плен под Улаангомом или умерли при конвоировании в Россию. Лишь 350 человек с командиром оренбургского казачьего дивизиона полковником Кочневым прорвались-таки в монгольские степи и вышли затем к синьцзянскому городу Цитай, где их следы теряются.
Перелистывая забытые страницы, вспоминая имена предков - простых тружеников, защитников степных рубежей Отечества, в чьих судьбах, как в капле воды, отразились судьбы сибирского казачества и всей России, испытываешь особенную горечь. Ведь, вопреки русской пословице "двум смертям не бывать", Сибирское, Уральское и Семиреченское казачьи войска оказались "умершими дважды": первый раз под стальным катком большевизма, а второй - в наше время, когда исторические казачьи земли, щедро "отписанные" Советской властью "братским" республикам, оказались оторванными от России, когда иные недавние "братья" с исступлением изображают русского казака безжалостным захватчиком-завоевателем, стирают с лица земли русские кладбища и воинские памятники, силясь, кажется, стереть и саму память обо всем русском.
Допустим ли мы и третью, последнюю смерть наших предков - теперь уже в памяти нашей?